Правда, что профессия дрессировщика — одна из самых опасных в мире?
В Книге рекордов Гиннесса она третья по смертности. Первая, кажется, шахтеры. Вторая — военные журналисты, хотя сейчас, наверное, они уже лидируют. А третья — дрессировщики хищных животных. Я не знаю точного соотношения людей, занятых в профессии, и смертности, но два-три человека в год погибают, увы, стабильно. Работая с хищными животными, нужно быть готовым ко всему.
К чему, например?
Заходя в клетку к животным, я понимаю, что могу не вернуться. Даже начиная отношения с девушкой, я предупреждаю ее о степени серьезности моей профессии. Самое страшное, мне кажется, это остаться инвалидом. Не умереть (там будет уже все равно), а повторить судьбу Чип-перфильда. Это английский дрессировщик, мы знакомы, парень чуть старше меня. У него после атаки тигра удалили часть мозга. Есть расклад и еще хуже: если, не дай бог, стану свидетелем или причиной того, что что-то произойдет с моим братом. Все-таки мы работаем вместе, я вижу, как он рискует жизнью, в том числе ради меня.
Ты так спокойно об этом говоришь… Свыкся с мыслью о риске?
Нет. Просто рано осознал. Когда мы с братом были маленькие, тигры загрызли дедушку. Я его плохо помню, всего два момента. Один -мы с Аскольдом приходим к деду в гости. Второй — в семье слезы, и нас с братом куда-то ведут и говорят: «Вон дедушка в окне, помашите ручкой». Это была куйбышевская больница, он помахал нам и на следующий день умер от гангрены. Тигры оторвали ему руку, занесли сильнейшую инфекцию, и у него началась газовая гангрена. Понимание того, что подобное может случиться с любым дрессировщиком, постоянно держит меня в тонусе. Но родители приучили меня видеть прежде всего ошибки самих людей. Хищника не изменить, он будет нападать, если появится возможность. Так что, если хочешь работать здесь, ты должен стараться максимально отгородить себя от ошибок.
Нельзя вывести каких-нибудь добрых тигров и львов? Говорят, в буддийском монастыре в Таиланде все животные — вегетарианцы. Поэтому очень тихие и домашние. В 1992 или 1993 году, когда в стране жрать было нечего, некоторые зоопарки пытались переводить хищников на такие диеты. Все подыхали. Потому что к этому ни микрофлора животных не приспособлена, ни сами они не готовы есть хлеб. Я в большей степени уверен, так как видел сюжет о тридцати спокойно гуляющих среди туристов тиграх, что эти животные напичканы какими-то лекарствами. Причем в большом количестве и с самого раннего детства. То есть у них уже подавлены инстинкты, желание нападать. Будь хищники-вегетарианцы правдой, это давно стало бы общемировой практикой.
В Интернете популярен ролик, как выращенного в неволе льва выпускают на свободу, а он через два года узнает бывшего хозяина. Это хотя бы правда?
Вполне возможно. Я верю в любовь между человеком и животным. И в нашей стране это было. Возьмем фильм «Полосатый рейс»: тигр Пурш снимался со всеми известными актерами без какой-либо агрессии. Такое бывает. Другое дело, что будет большой ошибкой думать, что, если повторишь это, тебе гарантирован успех. В Советском Союзе в семье Берберовых лев вырос и убил хозяев. Так что это не правило, а исключение.
Получается, что только домашние кошки любят хозяев? Большие не признают их?
Хотите, познакомлю вас с тигром Мартином? С ним что хочешь, то и делай. А есть Элтон -очень хороший двухсотпятидесятикилограммо-вый парень, слушает меня, но неконтактный. Если мы говорим про тигров, то они в принципе циничные: им не нужны ласка и сочувствие. Это одиночки по жизни, эгоисты. Самцы не воспитывают своих детей, зато могут убить их, чтобы оплодотворить самку еще раз. Львы легче идут на контакт, им все-таки знакомы понятия «прайд» и «глава семейства».
И все-таки животные ранят по неосторожности или сознательно?
У меня был случай, сейчас он мне даже кажется смешным. Я сунул голову в пасть тигру, а ему приспичило чихнуть. И чихнул. Вылетаю как из пушки, весь в тигриной слюне и соплях, и успеваю подумать, что было бы, укуси его пчела в этот момент. Но некоторые животные нападают специально. Слоны, например, убивают чаще всего, коварно создавая иллюзию, что они не хотят этого делать. Стоит слон, рядом дрессировщик или помощник, которым нужно пройти между животным и стенкой. Слон просто облокачивается на нее в этот момент, превращая человека к лепешку. Поскольку похожих случаев очень много, понимаешь, что слоны это делают не просто так. Возможно, когда-то их избили. А может, жертва просто нарушила слоновью иерархию, не дав корм старшей самке первой.
Твои методы тренировки и методы Куклачева сильно отличаются?
Честно? Не знаю. Я ни разу не был ни на одной его репетиции, несмотря на то что мы с дядей Юрой десять лет были соседями и друг к другу в гости ходили. У нас в цирке тоже есть дрессировщики кошек, и я понимаю, что это совершенно другая планета. Просто Куклачев это делает лучше всех. С пониманием, с погружением в мысли самих кошек. Поэтому, наверное, он и достиг большего результата, чем остальные. Но говорить о том, что я ходил к Юрию Куклачеву набираться опыта, точно не стоит. Наоборот, есть шутка, что братья Запашные считают Кумачева трусом.
У тебя были ситуации, когда приходилось защищать себя от животных?
Были. Видел несколько раз, как тигр наводится на меня, как истребитель. Становился жертвой обстоятельств: скажем, тигр кинулся на льва, пятисоткилограммовый клубок катается по манежу, рев, стоны, кровь. Их поливают в это время водой, а моя задача — спасти обоим драчунам жизнь. Когда разнимаешь животных, они могут кинуться на любого, кто оказался поблизости. У меня папа один раз находился в клетке, когда дрались двенадцать хищников. Потом рассказывал: «Стою, а вокруг меня месиво. Непонятно кто, где, когда, чего. Я тогда впервые убежал из клетки».
Трудно поверить, что ты чего-нибудь боишься!
Боюсь, конечно. Я нормальный человек. То есть высоты, змей, крыс — нет, а вот банально попасть в ситуацию, где может пострадать кто-то из моих любимых, боюсь.
В последнее время популярен Cirque du So І е і I. Действительно производит свежее впечатление. Чем он принципиально отличается от привычного нам цирка?
Это очень раскрученный цирк. Он работает по всем направлениям: качество, имидж, реклама. И все это на высочайшем уровне. Все очень правильно упаковано и подано зрителю. Но я, как профессионал, расстраиваюсь, когда хожу на их выступления. Я говорю про гастролирующие группы, про «Ласковый май». Их стационарное шоу в Лас-Вегасе, конечно, другое дело. Одна сцена стоит восемьдесят миллионов долларов, и еще двести вложено в само создание. Тут не придерешься. Нам нужно учиться у Cirque du Soleil выходу на мировую арену.
Почему же шоу Запашных не показывают по телевидению?
В России любят ввернуть в речь красивые термины вроде «рейтинг», но стереотипы все равно важнее. Вот, пожалуйста: цирк — это искусство для детей и место, куда ходят дважды — когда тебя приводят, и когда ты кого-то приводишь. Но если есть слово «рейтинг», вот очевидные цифры: наше шоу в «Лужниках», которое мы с братом будем показывать уже в восьмой раз, смотрят триста тысяч зрителей. Пока ни один канал его не показал. Причем я на телевидении занимаюсь чем угодно: боксирую, кулинарю, убегаю от быков, занимаюсь фехтованием… Как все это объяснить, я не знаю.
Правда, что работа в цирке плохо совместима с семейной жизнью?
Мне кажется, тут как в любом другом микромире. Моя мама, Татьяна Запашная, до девятнадцати лет в цирке была дважды. Нынешняя жена моего брата тоже не имела никакого отношения к нашей профессии. Само собой, есть люди, которые находят здесь друг друга, как везде. Но говорить, что их объединяет только купол цирка, неправильно.
Сам при этом являешь пример обратный.
Я не женат пока. Мне всегда трудно дается любовь, это такой серьезный шаг. Я заметил, что у всех Запашных — дядя мой, папа, тети — у всех счастливый второй брак. Такое ощущение, будто я сейчас перематываю первый. Чтобы сказать потом, что да, наверное, он у меня был.
Раз мы заговорили о цирке в целом, скажи, цирковые много пьют?
«Много» — это сколько? У нас в стране вроде все пьют. Нет, я и мой брат не употребляем вообще. И в этом плане у нас в коллективе порядок.
А как расслабляешься?
Напишите, что я признался, что женщины -моя слабость. Напиться я хотел два раза в жизни. Один раз за городом машина заглохла, и я замерз страшно. Второй — когда мне доктор в Германии отключил аппарат обезболивания. У меня была сложная операция, неделю просидел на лекарствах. Потом курс закончили со словами: «Эдгард, тебе будет плохо три дня». И я понял, что чувствуют наркоманы во время ломки.
У тебя была возможность выбора своего жизненного пути? Или все было предопределено с детства?
Не предопределено. Скорее, папа правильно привел нас в эту профессию. Так, чтобы в момент осознания того, что мы в цирке, мы уже любили его. То есть папа сделал все, чтобы мы относились к цирку с любовью гораздо раньше, чем поняли, что есть выбор, есть вообще другие профессии. Когда ребенок начинает это понимать? Лет в тринадцать или четырнадцать? К тому моменту мы уже многое умели в цирке и по-настоящему любили профессию.
Отдашь своих детей в цирк?
Мне отдавать некому, я и есть цирк. Наш папа Вальтер нанимал нам самых разных учителей. Приходили педагоги по рисованию, пению, игре на фортепьяно. Он, наверное, пытался увидеть в нас хоть один талант еще. Не увидел. Если я пойму, что мой ребенок действительно к чему-то еще склонен, параллельно буду давать это образование. Но говорить о том, что мне хотелось бы, чтобы дети занимались чем-то еще, я не могу. В цирке я могу дать очень многое. Я вижу в нем большие перспективы.
